Дневник человека на карантине.
День карантина тридцать второй. 17 апреля.
Один месяц взаперти.
Я очень ждала утра, чтобы взглянуть в окно, теплилась надежда на то, что все пожары хотя бы частично удалось загасить, что качество воздуха улучшится. Но за окном был все тот же silent hill: здания тонули в серо-синем дымном тумане.
Кислорода на улице не было вовсе, бронхи разъедало кислотой. Мы с собаками бегом сделали небольшой круг и я потащила мальчиков обратно, я-то была в маске и платке, они - нет. Дома у меня случилась истерика, расплакалась, пока муж был в душе. Все свои подобные эмоции мне приходится держать при себе, потому что он не может мне помочь.
Утренний индекс загрязнения составлял 193 единицы, но уже через час критическим бордовым загорелась цифра 406. Честно говоря, я не думала, что смогу себя успокоить, такой внутренней агонии у меня не случалось ещё ни разу в жизни. Я буквально задыхалась. Мне пришлось снова закрыть спальню, но собаки не хотели там сидеть, они просились бегать по квартире. Ни Ларсен ни Мэддокс не любят закрытых дверей, не привыкли к ним, они не шкодят и всегда могут пойти, куда им нужно. В спальне они греются на солнце, но им нужно возвращаться в гостиную, чтобы остыть и попить воды. Так и бегала с ними туда-сюда каждые пять минут. Сварила себе кофе, пролистала новую книжку с иллюстрациями Гали Зинько, пообщалась с такими же паникующими подругами в вайбере.
К 12:30 визуально воздух очистился. Уже сегодня наш мэр успел съездить в зону отчуждения, кажется, ситуация с пожаром возле атомной станции все-таки была решена. Остаются ещё десятки других пожаров на территории Украины, но всё же. В гостиной больше не пахло гарью, но окна открывать я пока опасалась. Несколько раз я это делала, с целью проверить качество воздуха, но мне он все ещё пах костром. В висках трещало, время прогулки с собаками приближалось.
Пробежались быстро, к трём часам воздух немного очистился. Собаки хотели гулять, общаться с другими псинами, жевать траву, максимально медлить, но мне пришлось вести их домой.
Ничего за день полезного не сделала, вот прям совсем ничего. Даже посуду ни разу не мыла: у нас закончились резиновые перчатки, муж должен был привезти их вечером. Я не брезгую мытьем посуды голыми руками, но после бесконечных омовений антисептиком руки были и без того несчастны.
Не стирала, не прибиралась, не мыла полы, не закончила эскиз маме. Всё, что я делала весь день – это мониторила индекс загрязнения воздуха. Телефон садился каждые два часа. Мамин район был в зелёной безопасной зоне с обеда. А наш Голосеевский все ещё настораживал. Весь день раскалывалась голова, не переставали першить бронхи, я не могла найти себе места.
После обеда показатель остановился на 70ти и не менялся к вечеру. И как только воздух стал более или менее сносным, соседи-уроды что-то сожгли и по подъезду разнесся запах уже пищевой гари.
Ближе к шести вечера показатель воздуха стал ползти вверх, здания снова утонули в синеве, снова пришлось галопом гулять собак, что бы не задохнуться.
Вечером ссорились. Муж не справляется с моим лицом. А что поделать, другого у меня нет. С карантином мы практические смирились. Но сейчас дело было уже не в нём, меня штормило от экологической ситуации, влекущей за собой столько всего плохого, что даже перечислять не хочется. Пожары и отсутствие кислорода - это уже совсем другая история, страх затмил мне рассудок.
Сегодня было 40 дней по моему отчиму. Отвратительно, что поминки невозможны из-за изоляции, из-за воздуха, из-за всеобщей депрессии. Не помянуть человека - это так не по-людски. Каждый помянул его сам в своём доме. Я надела стёганную жилетку цвета хаки, единственный подарок, который сохранился после Паши, села на диван с бокалом вина и пока муж весело галдел со свекровью по телефону, абстрагировавшись от всего, вспомнила лучшее о человеке, ушедшем так рано, так глупо и так бессердечно по отношению к самому себе.
Около 25ти лет мы жили все вместе: я, мама и он. Всякое бывало, ссорились, не говорили подолгу, веселились, в Крым ездили. Многое помню, но сформировать в текст это сложно.
Помню, как Паша однажды признался мне, что мой родной отец однажды сказал ему настоятельно, что мол, с Леськой живешь - живи, а дочь - моя, не вздумай сделаться ей отцом. В итоге ни отец мой отцом мне не был, ни Паше им стать не позволил. Но мы все равно были близки по-своему. Помню, он мне, 13летней, подарил CD-диск группы R.E.M. Я сначала его не поняла, возраст не тот был. Но потом влюбилась впервые сильно-пресильно и поняла каждую песню, каждое слово, каждую ноту. Песня «Everybody hurts» по сей день с первого аккорда напоминает мне всю мою жизнь от 13ти и по сей день. И именно Паша записал всю мою жизнь на один тонкий CD-диск.
Много всякого было у нас. Последние лет пять отношения не ладились. Он пил, бездельничал и маму мою подтягивал. Он даже с Днём Рождения меня не поздравлял. Когда я съехала на съемную квартиру, это был первый в истории родительства беcпрецедентный случай, когда ребёнка отселили, потому, что он подвергал родителей слишком строгому контролю.
Когда мама от него ушла, мы с Пашей отношений не поддерживали. К сожалению, он не смог выстроить их таким образом, чтобы они не рассыпались в одночасье с их разводом. Хотя мне было очень жаль его. Ничего у него не было, ни дома своего, ни машины, ни детей родных, ни цели в жизни. По сути, у него была только моя мама, но он не смог сберечь эти отношения. Дело в том, что я отталкиваю всё, что вызывает у меня жалость, это чувство разрушает меня, ломает на куски и собираю я себя потом очень долго. Поэтому мы ни разу даже не созвонились с тех пор, как они развелись. Лайки на фейсбуке не считаются. Они даже женаты не были, так, гражданский брак. Виделись несколько раз, когда он к маме в мастерскую приезжал. Сломленный, печальный, он нёс такую околёсицу каждый раз, что мы обе старались абстрагироваться и вообще не думать о нём после его ухода. Тяжко было. Он сам сломал себе судьбу. А ведь всё могло быть совсем иначе.
Перебирая мысли как бусинки, плакала немного. За чужой несложившейся жизнью, за невозможностью поговорить сейчас, «остановить» его перед... но нет слов ободрения, их просто нет. Когда из жизни слишком рано уходит человек, с которым плотно переплетались твои пути, возникающую после дыру заполнить не получится никогда.
